Маруся подошла к зеркалу, что висело на видном месте в холле ЗАГСа, смущённо поправила короткую фату.
— Что-то у невесты личико старовато больно, — донеслось до неё от стайки пробегающих мимо молоденьких девчат.
Пересмеиваясь, они направились к дверям торжественного зала, видимо, опаздывали на церемонию регистрации брака своей подружки. Маруся проводила их взглядом и сама невольно улыбнулась: «Эх вы! Дай-то бог и вам дожить до моих лет, да на своих ножках ходить, да глазками видеть, да ушками слышать!». За столиком на кожаных диванчиках разместились все самые родненькие Марусины люди — внук и внучка со своими половинками, четверо правнуков, а отдельно на кресле-каталке в новеньком костюме и накрахмаленной белой рубашке восседал её обожаемый Гришенька. Маруся не хотела никакой шумихи и долго отказывалась от этой затеи внуков. Но те всё же настояли: «Мамашенька (так они величали её любовно, потому что с пеленок нянчила их Маруся, в садик водила, на каникулах у себя привечала, помогая двум своим дочерям), вы с дедулей — настоящая реликвия! Восемьдесят лет вместе! Это же такая редкость! Обязательно пригласим гостей, в лучшем кафе стол накроем, в ЗАГСе торжественное поздравление для вас администрация подготовит! Вы ещё с дедулей вальс станцуете!».
Вот и стоит Маруся перед зеркалом, а в зазеркалье будто вся жизнь, словно цветная кинолента, проносится перед её чуть подслеповатыми глазами.
…Семья Маруси — мать с отцом, две старшие сестры да трое младших братьев — жили в маленьком украинском городке Богуславе. Жили бедно, иногда голодно. Время было такое. А Гриша-то был из зажиточной семьи из самого стольного града Киева! Красавец, умница и франт, одевавшийся по последней моде, высокий, черноволосый, кареглазый. Он работал снабженцем в большой строительной организации и часто ездил в командировки по служебным надобностям. Так, в одну из поездок, он остановился у бывшего армейского приятеля в Богуславе, маленьком городке, состоявшем из частных домовладений вдоль берега быстрой чистой речушки. В эти летние дни население занималось работами по хозяйству, в поле и огородах. А по вечерам молодежь манила звуками патефона крытая деревянная танцплощадка, похожая на большую беседку. Гриша плясать был мастак! И девчата заприметили черночубого красавца, старались встать с ним в один круг.
Маруся редко ходила на танцы, приходилось много помогать родителям по дому, уставала. Но один из вечеров, сияющий самодельной гирляндой из лампочек танцплощадки, свёл их с Гришей. Свёл на всю жизнь. Парень высмотрел в толпе девчат скромно одетую стройную дивчину с шикарными, длиной до тонкой талии, косами. Пригласил, но дивчина со строгим взглядом небесной синевы глаз сказала: «Я не танцую». Девчонки, стоявшие рядом, засмеялись:
— Да у Маруськи туфелек нет, а в тапочках она стесняется.
Маруся резко развернулась и, глотая слёзы обиды, побежала к дому. Утром, выйдя в огород, она увидела Гришу, поджидавшего её у калитки. Он прижимал к себе небольшой коробок:
— Вот. Самые лучшие, какие нашёл на вашем базарчике. На каблучке. Узконосые. Примерь.
К ним подошёл отец Маруси, засмеялся по-доброму:
— Вот знатный хлопец! С таким не пропадешь! Ишь, какой дельный, заботливый. За него, Маруська, и замуж тебя отдал бы!
Расписались они с Гришей в местном сельсовете и отправились в Киев. Только Гришина родня не признавала Марусю очень долго. Мол, из бедной семьи, необразованная. Да, с образованием у Маруси не получилось, бедность тому причина, нужно было помогать растить младших братьев. Зато обладала Маруся редким даром — терпением и врожденным тактом. Она старалась всячески привечать высокомерную родню мужа: устраивала домашние обеды (а уж готовить-то Маруся была мастерица!), вызывалась помочь по любому поводу, выказывая каждым своим поступком искреннюю доброжелательность. Вскоре родилась старшенькая Глашенька. Грише дали квартиру. Обустроились. Маруся работала в детском садике нянечкой. Удавалось помогать деньгами родителям в Богуславе. Младшая Сашенька родилась незадолго до войны. Дальше Маруся вспоминать не любила. Гриша уходил на фронт с разведгруппой, так как окончил курсы разведчиков. Обняв его, Маруся сказала: «Ты знай, я всегда буду рядом».
Война отняла у Маруси всех её родных: заживо сгорели в подожженном врагами доме мать, отец, обе сестры и младший брат. Двое братьев погибли под Брестом. Гриша попал в окружение и раненый, без сознания был взят в плен. Там при жестоких пытках лишился он глаза. Позже говорил Марусе: «На допросе укоряли меня, почему, мол, не застрелился? Почему в плен сдался? А я думал о тебе и о детях, как же я мог вас оставить?..»
Пришла долгожданная Победа! Только радость Маруси была недолгой. Бывших пленных освободили, доставили в Москву, судили, объявили врагами народа и сослали в далёкую Сибирь. Маруся с двумя малыми дочками поехала следом как жена репрессированного. Она всю дорогу повторяла: «Я буду рядом! Я буду рядом!». Поселили её с детьми в бараке. С семьями осужденных не церемонились. Женщин отправляли весь день работать в каменоломнях, от непосильного труда к вечеру ломило спину и руки, выдавали три пайки, с учётом количества детей. Маруся оставляла младшую Сашу под присмотром старшей Глаши, девочки сидели тихонько в каморке барака и дожидались прихода мамы. Маруся наскоро покормив детей, закутав потеплее, отправлялась с ними через небольшой ельник к воротам лагеря, где ждал её Гриша. Часть своего скудного заработка Маруся отдавала охраннику, чтобы разрешил свидание через решетку в двери, а для Гриши приберегала завернутую в чистую тряпицу часть своей пайки. Так было. Но они выжили! Гришу амнистировали, но проживать в Киеве запретили. Они с Марусей выбрали городок в Ростовской области и обосновались там на всю оставшуюся жизнь. Сколько потом пришлось ей восстанавливать ослабленного после лагерного жестокого режима Гришу, знает лишь она одна. Пришлось поездить с ним по больницам, подлечивать дома. Маруся готовила мужу отвары из целебных трав, варила диетические супчики, порой не смыкала глаз ночами, прислушиваясь к дыханию Гриши. Постепенно все более-менее наладилось.
Жили дружно, дочки выросли, выучились, благополучно вышли замуж. Родились внуки. Маруся, не покладая рук, помогала дочерям, говорила, как всегда: «Я буду рядом! Я буду рядом!». И была. Нянчила, готовила, носила кастрюльки с борщами и супами, кулечки с домашней выпечкой. Гриша работал в конторе всё так же снабженцем. Его реабилитировали — вернули офицерское звание и боевые награды. Они часто ездили с дочерьми в гости к Гришиной сестре в Киев. Выросли внуки, завели свои семьи. Появились правнуки. Маруся, как и прежде, была рядом. Всех растила, всех любила, всем отдавала свою заботу и любовь. Так текла жизнь.
Неожиданно, как гром среди ясного неба, тяжелая неизлечимая болезнь подкосила младшую Сашеньку. Маруся была рядом. Внук привозил её к больной дочери, и целыми днями Маруся находилась у постели умирающей. Откуда и силы брались в таком преклонном возрасте ухаживать за Сашей… Да ещё успевала приготовить обед для зятя и прибраться в квартире. Маруся высохла, как тростинка, но до последнего дочернего вздоха была рядом. Через три года от такой же болезни умерла старшая дочь Глашенька. Маруся была рядом…
Невыносимо тяжело вспоминать это. Маруся отошла от зеркала.
— Гришенька, ну что, пора нам в зал? — она обняла мужа, склонившись над креслом-каталкой. — Восемьдесят годочков мы вместе. Никто и не поверит, что нам с тобой по сто с лишком лет… Всё мы выдюжили, пережили лихо, порадовались светлым дням. Ну, давай, покачу тебя на нашу свадьбу! Не переживай, родной! Я буду рядом!
Лариса Романовская.
Отправить ответ