Катька проснулась от шума в коридоре. От вчерашней попойки раскалывалась голова. Лицо распухло, веки еле разлепились. Пошатываясь и матерно ругаясь, она открыла дверь своей комнаты.
— Мам, ты чо творишь-то?
Мать, в таком же неприглядном состоянии, как и Катька, двигала впереди себя старое кресло, ножки которого, не выдержав напора, валялись позади.
— Креслу ноги приделываю! — улыбаясь беззубым ртом, ответила та. — Вчера с Витькой договорились, что он заберет за полторашку самогонки! Как раз на опохмелку нам с тобой!
— А-а-а, ну давай помогу…
Так они и жили последнее время после смерти отца. Отец, конечно, тоже не трезвенник был, но хотя бы работал, сварщиком слыл золотым, калымил частенько, тем и держалась их семья. Катька лет пять назад работу бросила, точнее, потеряла — выгнали за пьянку. Пока жив был отец, кое-как перебивались. А потом наступили лихие девяностые. Потихоньку за полторашки вонючего дешевого пойла из их двухкомнатной квартиры исчезли шкаф, шифоньер, диван, старенький телевизор и прочая немудреная утварь — в общем, проще сказать, что остались в пустых комнатах только две кровати да газовая плита на кухне.
А тут недавно «деловые» ребята подсуетились, прознали, что жильё в центре города занимают две пьющие бабенки, и явились к ним с предложением заложить недвижимость в открывшийся недавно ломбард.
— Мы вам сразу семь тысяч дадим, а вы через месяц выплатите, процент совсем небольшой! Подумаешь, семь тысяч — невелика сумма! Постепенно отдадите! Сейчас только договорчик оформим, нужны ваши паспорта и подписи. Зато денежки прямо вам в руки сегодня!
Семь тысяч! Это сколько ж полторашек?! Чего ж отказываться?! И пошли застолья. Компании каждый день разные. Песни-пляски, задушевные беседы под рюмочку. Веселуха! Как-то после очередной гулянки мать с утра, не рассмотрев, глотнула из бутылки «Нитхинол» (жидкость для мытья окон), и к вечеру слегла. Катька сидела рядом с ней на кровати и вглядывалась со страхом в её пожелтевшее осунувшееся лицо.
— Катька, — еле прошелестела губами мать, — мне бы апельсинчика! Так хочется! Апельсинчики счастьем пахнут!
Катька обежала всех соседей, ей повезло — милосердная бабулька со второго этажа, выслушав Катькину просьбу, сопровождаемую рыданием, достала из холодильника два апельсина и положила их в карман катькиного халатика. Очистив и разделив на дольки эти ароматные солнечные шарики, Катька подносила ко рту матери, и та, жмурясь от удовольствия, наслаждалась живительной влагой.
— Катька, чуешь, запах-то какой?! Запах счастья! Если выживу, то буду питаться только апельсинами!
Не выжила… А на следующее утро явились эти «деловые» из ломбарда. Катька умоляла их подождать с выплатой, да и мать хоронить надо, а не на что. «Деловые» обещали организовать погребение, но это войдёт в счёт долга. Организовали, как и обещали, всё быстро, да только похоронили Катькину мать, как безродную. На холмике табличка с номером. Вот и всё.
Сердобольные соседи подкармливали Катьку, жалели её, человек же всё-таки. Катька не пила — не на что, да и не тянуло особо.
Понятно, что ни через месяц, ни через два денег у Катьки не нашлось, и квартира досталась ломбарду. Катьку с небольшой сумкой носильных вещей буквально выставили на улицу. Благо был июнь, да и подъезды и подвалы тогда ещё не ведали замков, кодов и домофонов, можно было устроиться с ночевкой. Слоняясь по городу, Катька вдруг уловила знакомый аромат. Аромат счастья. Исходил этот волшебный аромат из пакета, который держала в руке впереди идущая пожилая женщина. Катька, сама того не замечая, пошла за этим ароматом, а точнее, за обладательницей этих диковинных оранжевых солнышек. Женщина оглянулась:
— Хочешь апельсинку?
Катька от неожиданности растерялась и закивала, улыбаясь. Они шли рядом, от женщины, от её неторопливого тихого говора, от добрых серых глаз за стеклами очков, от всего её облика веяло каким-то сладостным покоем, чистотой и добротой. Катька, не заметив, рассказала этим добрым серым глазам всю свою удручающую историю и ощутила в душе радостное тепло и лёгкость.
— Я работаю в храме, живу там же, в небольшой сторожке. Выполняю различные послушания: ухаживаю за цветами, готовлю трапезы, убираюсь после утренних и вечерних служб. Пойдём-ка со мной, переночуешь, а дальше будет видно.
…Завтра у Катьки, вернее, теперь Катерины, опять волнительный и торжественный день. С вечера и до утра не сомкнет она глаз. Перечитывает Евангелие, творит молитвы и волнуется, как в первый раз. Готовится к причастию. На каждой исповеди со слезами и раскаянием вспоминает своё прошлое, вспоминает и последнее желание матери — насладиться запахом счастья. Запахом почти позабытым, так крайне редко гостившем в их доме, как и прекрасные оранжевые плоды. «Господи! Да как же мы жили-то так??? Сами своими руками запах счастья гнали прочь…» — содрогнется от ужаса Катя.
Служит она в храме уже около тридцати лет, и за это время полностью испарилась та непутевая Катька, а на свет возродилась думчивая, светлая, смиренная, радивая и мудрая Катеринушка — так ласково и любовно величают её сейчас, несмотря на возраст. Прихожане любуются красивыми клумбами: «Ну, Катеринушка! Такой цветник развела! И дорожки-то вымела на загляденье!».
В сторожке у Катерины живет запах счастья. И много таких «непутевых Катек» находили в этой её сторожке утешение, участие, понимание и благословение на спасительный и верный путь. Она часто покупает апельсины и угощает ими всех посетивших ее скромное жилище. Но теперь к апельсиновому аромату добавился аромат благовоний и восковых свечей, аромат вербы, трав и цветов, украшающих храм в церковные праздничные дни. И всё это объединяется в один самый непередаваемый, самый сказочный и чудесный запах — запах счастья.
Лариса Романовская.
Отправить ответ