Страшные и удивительные 20-е годы XX века. Разрушенная страна бралась осуществлять проекты, удивившие мир. Впервые в истории рабочие люди получали право на оплачиваемый отпуск, бесплатное лечение, невозможность увольнения без согласия профсоюзов, бесплатные детские сады, жильё, оплачиваемый декретный отпуск. И право на бесплатное образование. Издавались учебники на шести десятках языков народов России. У кого не было азбуки, учёные создавали её. Учились пятилетние, учились тридцатилетние. Шли в ученики, шли в учителя.
Летом 1920 года Самсоновский станичный отдел народного образования Усть- Медведицкого округа Донской области принял Василия Фёдоровича Облякова в качестве школьного работника (ШКРАБа), как называли тогда учителей. Он шёл к этому 18 лет.
Молитвенник читать может…
История его обучения началась в 1902 году, когда жители хутора Кривского решили учить своих детей грамоте. Нашли учителя. Письменный казак Братухин Семён Ефимович окончил 4 класса сельской церковной школы. Сняли жильё, собрали детей. Методы обучения — линейкой по голове, на колени поставить, без обеда оставить. Облякову, тогда Васятке, всего 8 лет, он самый маленький в классе. Учение даётся тяжело, старшие смеются, но от этого учиться хочется только сильнее. Но через три месяца учитель бросил их — хутор маленький, а потому невыгодный. Пригласили сына дьячка, но через 2 месяца и он бросил обучение. А скоро и хутор стал разбредаться. Родители Васятки и тому рады, что он молитвенник читать может, а большего и не надо. И только в 1913 году, после переезда на отруба в хутор Ружейников, ему попался грамотный человек. Пасевкин не только с удовольствием вспоминал грамматику, но и познакомил Василия с четырьмя арифметическими действиями. А к зиме родители хуторских детей решили организовать класс для обучения детей. Для этого Обляковы выделили комнату в своём большом доме. Пригласили семинариста 4-го курса духовной семинарии Мельникова, который охотно учил не только грамоте, но и пению. Василий был уже взрослый, женат, с ребёнком, но учился старательно. И не только с учителем. Достал книги — арифметику, грамматику, географию. И это стало его увлечением, пока не началась война.
Грамматика боя, язык батарей
В жаркий июльский день 1914 года Обляковы молотили пшеницу на гумне, когда вдали показалось облачко пыли, быстро несущееся к хутору. Конный верховой в карьер мчался с красным флагом — вестником начала войны. Василий прошёл обучение в полевых лагерях и был призван на службу в сотню. Пока сотня была не на передовой, при ней были организованы курсы вольноопределяющихся. Брали туда окончивших приходскую трехгодичную школу и отслуживших действительную службу, заслуживших чин урядника. Но добился поступления на курсы и Обляков. Пять месяцев курсанты готовились к экзаменам, и наконец, восемь человек отправились в Усть-Медведицу. И все провалились. Получив в роте взыскание, расстроившись, Василий в учебе не разочаровался. Днём на полевых занятиях, а ночью — грамматика, арифметика, география, геометрия, история, закон божий. И через три месяца он и его товарищ, выпросив отпуск, всё же сдали экзамен и окантовали свои погоны витыми шнурками. Из самоучки он превратился в дипломированного вольноопределяющегося.
На передовую их сотню всё не посылали, и она несла караульную службу. Как-то, охраняя заключённых, он разговорился с арестованным за политику Петруниным о русском языке, о грамматике. Петрунин считал, что грамматика страдает от лишних букв, например: ять, десятеричная и (i), твёрдый знак. Упрощение облегчило бы изучение, считал он. Обляков был удивлён встречей с учёным человеком. Вскоре сотня пошла на пополнение 15- го Донского кавалерийского полка, воевавшего на Австрийском фронте. И пришлось изучать «…грамматику боя, язык батарей».
И так до марта 1917 года, когда в Бессарабии их догнала весть о свержении Николая II. И пошли митинги, разброд в армии, отмена старых порядков. Полк направили в тыл. В дороге Обляков заболел оспой и на поправку был отправлен домой, в хутор Ружейников. После излечения он поехал в Усть-Медведицу к окружному атаману с прошением направить его на учёбу. Получив добро и командировочное удостоверение, в августе 1917 года выехал в Новочеркасск на Военные общеобразовательные курсы педагогического факультета. Он будет учителем!
Но окончить учёбу не довелось. В Новочеркасске после революции собрался Большой Казачий Круг. Передрались из-за власти. В городе прошли бои, и Василий в декабре вернулся в Ружейников. А по стране уже шла Гражданская война.
Как сотня, где Облякова назначили артельщиком, моталась от красных к белым и от белых к красным, история длинная и тяжёлая. Вернулся в хутор больной и усталый. И началась для него мирная жизнь, жизнь учителя.
Новый учитель
После принятия его школьным работником (ШКРАБом), ему поручили организовать обучение в Староантоновском хуторе, что в двух верстах от Ружейников. Жители охотно отозвались на предложение. Нашли помещение, договорились о питании. И после двух уроков, в большую перемену, учитель шёл к очередному ученику на дом, где родители давали ему поесть. Так началась его служба учителем.
Следующий 1921 год принёс засуху. Май не давал дождя, по утрам не было даже росы. Истощённые всходы тянулись вверх, пытались колоситься, родить зерно, но обессилено клонились под солнцем. Шёл голод, который погубил миллионы людей. Из-за границы стало поступать продовольствие для детей. Учителя ездили на станцию Себряково, получали продукты и кормили детей. Основной заботой стало выживание. Василия Облякова выбрали в сельсовет. Стали судить-рядить, как прокормиться зиму. Есть придётся и мякину от зерна, поэтому Обляковы решили мастерить мельницу. Старшие братья съездили за 80 километров в Займище, нашли старый жернов. В пустом амбаре соорудили трансмиссию, деревянный конный привод и стали молоть мякину. Добавляя в неё муку, пекли хлеб. Страх смерти от голода ушёл. Служба в школе и сельсовете пошла своим чередом…
Михаил Конев, внук Василия Фёдоровича Облякова.
Фото 1938 г.
Отправить ответ