В областном суде идёт судебный процесс по делу о признании преступлений немецко-фашистских захватчиков на территории региона в годы Великой Отечественной войны преступлениями против человечности и геноцидом советского народа. Они не имеют срока давности.
В ходе судебных заседаний рассматриваются многочисленные факты преступлений, свидетельские показания, архивные документы.
Во Фроловском городском краеведческом музее хранятся воспоминания Антонины Носовой (Понкратовой), датированные 27 апреля 1988 года: два исписанных листочка из ученической тетради – свидетельства преступлений фашистов.
«Родилась я во Фролове в 1928 году. Потом вместе с мамой и братом переехали в Сталинград. Когда началась война, мне было 13 лет. Жили мы в самом центре, недалеко от вокзала: угол улиц Смоленской и Курской (теперь улица Порт-Саида). 23 августа 1942 года объявили тревогу, отбой которой для нас был только в конце войны. Бомбили город без перерыва, превращая его в сплошные руины, весь Сталинград был сплошным пожарищем.
Наш дом рухнул в первый день – 23 августа. Мы, четыре семьи, кое-как выбрались из подвала, и начались наши скитания в поисках убежища и пищи по всему городу. Последнее пристанище было в овраге, где руками в стенке вырыли яму, чтобы лишь спрятаться. Из подвала своего дома мы вылезли в летнем одеянии и почти до конца октября были раздеты. Теперь уже не помню, чем питались, только осталось в памяти, что обрезали мясо с дохлых лошадей и резали собаку и варили.
Потом после тяжёлых боёв и бомбёжек, которые не прекращались, пришли немцы и выгнали нас вглубь своего тыла. Погнали всех уцелевших жителей в одном направлении, посадили на платформы и повезли. Так мы очутились в Белой Калитве в каких-то, видимо, курятниках. После погрузили в товарные вагоны. Кормили просом, которое желудок не переваривал. У вагонов все вместе справляли нужду, а немцы ходили и фотографировали.
Привезли нас в пересыльный лагерь в лесу под Берлином, обработали в дезкамерах, так как вшей было видимо-невидимо. Дали там железные нагрудные номера (во всю грудь) на цепи. У меня был №815, у мамы — 814 и у брата — 813. С такими реквизитами привезли в Берлин на стекольную фабрику «Осрам». Работали в три смены. И в холод, и в жару ходили босые в деревянных колодках. Кормили баландой из брюквы и давали 200 граммов хлеба-суррогата. И так 2 года и 6 месяцев, пока 26 апреля 1945 года не освободили советские войска. Сколько было слёз радости, знает только испытавший это.
От Берлина до города Кюстрин шли пешком, потом нас погрузили снова в вагоны. Ехали на Родину 1 месяц и 10 дней. По дороге некоторые наши же солдаты обещали нам снова лагеря, только теперь уже Сибирь, Магадан, не пойму только, в чём наша вина? Эвакуироваться мы не имели права: брату было 18 лет, он был на военном положении, работал на тракторном заводе по обкатке танков, мать – по мобилизации, а мне было 14 лет к тому времени.
В Берлине мы пережили то же, что и в Сталинграде – его бомбили каждый день. В наш барак в лагере попала бомба, но, к счастью, не разорвалась, обезвреживали её наши военнопленные. На работу ходили под конвоем. Когда разбомбили фабрику, гоняли рыть противотанковые рвы.
Приехали мы сразу во Фролово, так как в Сталинград ехать было некуда. Да и здесь нам никто ничего не приготовил, у родственников ютились кто где. Вот такое было у меня детство. Теперь мне осталось уже немного, но молю об одном: только бы это не повторилось».
Судебный процесс начат в целях защиты национальных интересов страны и последующего доведения до мировой общественности информации о жертвах фашистов в годы Великой Отечественной войны, восстановления исторической справедливости.
Отправить ответ