«Папа, ты придёшь домой?..»

Кто на фронте, кто в тылу — все приближали Победу

…На третий день войны папа ушёл на фронт. В тот день многие станичники Малодельской проводили своих отцов, мужей, сыновей. Впереди шли две подводы, за ними новобранцы с провожающими. Давно позади осталась околица, а мы всё не могли расстаться. Четырёхлетнего Васю папа нёс на руках, я, Ксюша, Витя и мама шли рядом. «Папа, а ты придёшь домой?» — теребил отца Вася. — «Я приду, сынок, приду». — «Нет, папа, ты не придёшь», — обвил ручонками отцовскую шею. И мама заголосила…

…Письма приходили не часто, и каждое – как долгожданное свидание с родным человеком. Однажды отец прислал фотографию, не знаю, кто снимал его на фронте. Это была его последняя фотография. Мама была неграмотная, ни читать, ни писать не умела и часто просила нас почитать письмо. Мы садились все рядышком и в который раз перечитывали уже почти наизусть заученные строчки. Когда писали письмо папе, обязательно обводили на листочке Васину ладошку.

…Летом 1942-го папа писал из госпиталя, что учится сидеть после серьёзного ранения. Жизнь тогда ему спас автомат – очередь прошла по его прикладу. Потом был снова фронт и письмо из-под Ржева: «Идём в бой, останусь жив – напишу». Была зима 1942 года. Больше писем мы не получали.

…В горнице у нас висела большая икона Иисуса Христа, и вдруг она упала, стекло вдребезги. Мама замерла: «Убили…». Вскоре пришло извещение, что папа, Георгий Иосифович Пахомов, пропал без вести.

 

…Ушедших на фронт заменили женщины, подростки, дети. Мне было одиннадцать лет, такую детвору, как я, бригадир определил на плантацию и на бахчу. Мы поливали и пропалывали свеклу, капусту, тыкву… Старшие ребята — 14-15 лет — возили на подводах зерно на станцию Раковка, вместе со взрослыми рыли там окопы.

…Когда стали собирать урожай, нам разрешали взять в день по одной свекле. Мама парила её вместе с тыквой. У нас была корова, этим и спасались, хотя вкус желудёвых лепешек я тоже знаю. На корове мы и пахали колхозное поле — я погоняю, а мама за плугом идёт. Идёт да плачет, жалея корову, кормилица ведь, а как молока не станет…

…Отправляя в лес за желудями и яблоками-дичками, детям наказывали, чтобы не подбирали игрушки. Их, наверное, с самолёта сбрасывали. Каждая со взрывчаткой. Многие ребятишки тогда подорвались.

…В здании школы поселили эвакуированных детей. В школьном коридоре вывешивали фотографии фронтовиков, позже стали добавлять извещения на погибших и пропавших без вести. Мы тоже отнесли папину фотографию, потом и извещение.

…В центре станицы на столбе висел репродуктор, утром и вечером народ собирался послушать сводку Совинформбюро. В каждое словечко вслушивались, города и сёла, о которых до этого и не слышали, стали как будто родными — плакали о тех, что пришлось сдать, радовались за освобождённые.

…В станице по-прежнему работал клуб — крутили фильмы, иногда были концерты. Всем нравились частушки на злобу дня. «Пишет фриц своей мамуле:// В Сталинграде будем в июле.// Не был он у нас в июле,// Фрицу голову свернули».

…Посылки на фронт собирали всем миром. Несли в сельсовет кто что мог: кто табак, кто вязаные носки и варежки. Каждый хотел хоть чем-то бойцам помочь, порадовать их.

…Апрель-май 1945-го. Всё уже дышало Победой. Все ждали её со дня на день. Каждый вечер мы встречали маму у калитки: «Ну что? Победа?». И когда эта радостная весть пришла в станицу, уже ничего не надо было спрашивать. Все кричали, смеялись и плакали одновременно. Победа!

Клавдия Челнокова, труженица тыла, награждена медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945гг.».