Полина Валикова – о праздновании Рождества Христова и своём долголетии
— Рождество — одно из самых ярких детских воспоминаний, — рассказывает Полина Андреевна. — Мама приходила из церкви, доставала кутью, пирожки, всё, что приготовила к празднику. Помолившись, все садились за стол. По домам ходили христославы – дети и взрослые, пели рождественский тропарь. В благодарность их одаривали блинами, пышками, бывало, и денежку давали.
Нас, дочерей, в храм мама не водила, наверное, боялась – это были 1930-е годы, время гонений на церковь. Но молитва звучала в доме, были церковные книги. А храм в станице (мои корни из Малодельской) в 1937 году всё же закрыли, затем разрушили. Сейчас на этом месте школа. Кстати, церковь в станице Малодельской – самая первая в районе, упоминается в документах ещё в 1772 году.
Моя главная молитва сегодня – за детей. О чём ещё может просить Господа мать…
До сих пор не знаю, какие вопросы были к отцу — обыкновенному колхознику, но в 1937-м его увёз «чёрный воронок». У мамы на руках остались три дочки: я семилетняя – самая старшая.
После окончания пятого класса меня забрали на работу в колхоз. Нужны были рабочие руки, ведь шла война, и большинство мужчин ушли на фронт. Меня определили на ферму, что в семи километрах от станицы. Чтобы не ходить каждый день, там мы и жили.
«Папина история» аукнулась мне в 1950-м – отправили меня, двадцатилетнюю, на лесозаготовку в Молотовскую (позже Пермскую) область. Говорили на полгода, а проработала три. Жили там же, в лесу, где и работали…
Лет шесть назад я стала городской жительницей – дочки перевезли поближе к себе. У меня было одно условие – вместе с моей железной кроватью. Современная, может, и лучше для спины, но не идёт на ней сон, как у принцессы на горошине (смеётся).
Как и всякая хорошая бабушка, обеспечиваю носками и варежками всю большую семью (вяжет без очков в свои 90!) – у меня пятеро детей, девять внуков и пятеро правнуков. Вот и занят день.
Я, наверное, самая возрастная читательница в библиотеке. (На диване лежит раскрытый томик «Тихого Дона» Шолохова, — Прим. ред.). Может, оттого что много читаю, и память есть, и голова работает. Учёные говорят, что чтение тренирует мозг и препятствует старению.
Про долгожителей в нашем роду не знаю, а вот мы с сёстрами живём долго: мне девяносто, им – за восемьдесят. Когда спрашивают, как нам это удаётся, даже не знаю, что отвечать. Всю жизнь – с двенадцати лет до пенсии – я трудилась на молочной ферме, лесозаготовках. А крестьянский труд не из лёгких. Ни о каком сбалансированном питании мы и не слышали – ели, что было: что в огороде да на подворье вырастили. Так и жили.
Жалею, что не оставила на память о маме её платок или вязальные спицы, или какую другую вещицу, чтобы передать её по роду. Сегодня уже не вешают на стену фотографии предков, не дарят на свадьбу бабушкин рушник, но память должна жить. А вещи живут дольше, чем люди, и хранят память дольше. Надеюсь, мои дети об этом позаботятся.
Казачья песня – то, что передаём в семье по поколениям. Помню, как душевно играли казачьи песни мама и два её брата. Как бы трудно ни жили, а песня всегда звучала. Едут на повозке в поле (за 25 километров от станицы) – поют, обратно – поют. Мы с девчатами вечерами на завалинке нашего дома собирались – разговаривали, шутили и обязательно пели. Причём, именно старинные казачьи песни. В них какой-то особенный духовный свет, глубина, очарование. Ко мне недавно гармонист из самой Москвы приезжал, просил, чтобы ему спела. Слушал, записывал. Правильно, не должны с уходящим поколением уходить наши традиции, наша культура.
Светлана Базилевская.
Отправить ответ