История одного памятника защитникам Сталинграда
Хутор Короли образовался в 1890 году после строительства железной дороги. Назвали его так в честь первого новосёла – казака Г.И. Королёва. Он выстроил дом под оцинкованным железом за балкой у разъезда Зеленовский, (назвали его по ближайшему хутору Зелёновка). Жили в хуторе в основном семьи железнодорожников. Жили бедно, но дружно и весело. Пока не пришла общая беда – война. Железнодорожников перевели на военное положение. Летом 1942 года немецкие войска вплотную подошли к Сталинграду. Рвались к Волге. 17 июля 1942 года началась Сталинградская битва.
Положение наших войск в Сталинграде было очень тяжелым, и на помощь защитникам города на Волге со всех уголков нашей Родины всё прибывало и прибывало пополнение. Бронетехника и «живая сила» (так тогда называли солдат и офицеров). Их выгружали на маленьких станциях, чтобы снизить риск быть уничтоженными. Одним из таких населённых пунктов был маленький разъезд Зеленовский (х. Короли), в котором я родилась. Находился он в 15 километрах севернее станции Арчеда. Воины по двое-трое суток жили в хуторе, ожидая отправления колонны или эшелона на Сталинград.
Чтобы как-то разнообразить скудный солдатский паёк, они отливали ложки из олова и меняли их на продукты; предлагали свою помощь местным жителям, за это их кормили. Одну из таких ложек я сохранила (на фото).
За хутором были вырыты капониры – ямы такие большие. В них три стены вертикальные, а с четвёртой стороны – пологий спуск, по которому съезжали танки и другая техника. Сверху их накрывали маскировочной сеткой, чтобы с самолётов незаметно было. Потом эшелон отправлялся дальше, а техника могла идти своим ходом на Сталинград. Затем останавливался следующий эшелон. И так до тех пор, пока немцев в феврале 1943 года не погнали обратно на Запад, откуда они пришли.
Но ещё очень долго жители хутора не могли понять, как немцы узнавали про прибывший эшелон. Почти сразу же из-за Дона прилетали фашистские самолёты и начинали бомбить эшелон, а заодно и хутор. И поняли только зимой, когда Сталинградская битва близилась к завершению. Рано утром хозяйка пошла доить корову, а её нет. Украли. Подняла переполох. Собрались соседи, пошли по следам, которые привели их к землянке, вырытой в поле недалеко от хутора. Там сидели двое мужчин – грязные, обросшие. У них была рация. Оказалось – немецкие шпионы, которые по рации сообщали о передвижении наших войск. Их скрутили и отправили в Арчеду.
Искалеченный войной хуторок
Так как эшелоны шли один за другим, с июля 1942 года немецкие самолёты бомбили хуторок практически каждый день. Какой-то умник распорядился вырыть окопы для укрытия за хутором, у пруда. Вырыли. Но самолёты налетали всегда неожиданно. Все поняли, что туда никто просто не сможет добежать, все погибнут. Поэтому каждый вырыл окоп у себя во дворе. Моя старшая сестра родилась через месяц после начала войны, и к июлю 1942 года она лишь научилась ходить. Но как только налетали самолёты, она хватала своё одеяльце и бежала в окоп. Потом она всю жизнь боялась грозы. Видимо, это последствие бомбёжек из её далёкого детства. Те, чьи дома были близко к железной дороге, почти сразу ушли из хутора. В балке, недалеко от хутора Калешня (в двух километрах от Королей) вырыли землянки и жили там. После окончания Сталинградской битвы в 1943 году они стали возвращаться в хутор. Вырыли землянки чуть просторнее и жили в них до 1950-х годов. Вместо кроватей были широкие полати – нары такие деревянные, где спали все вместе. Освещение – малюсенькое окошко. Топили печками-буржуйками. В общем, выживал кто как мог. За время Сталинградской битвы хутор был практически уничтожен фашистскими самолётами. Остались школа и два дома. В дом Диделевых попала бомба. Пробила крышу, потолок, пол, ушла в землю, да так и не взорвалась. Хозяева – люди пожилые. Заделали дыры и стали жить дальше, вместе с бомбой. Так и состарились, а потом умерли в этом доме.
Но не всем так повезло. Недалеко от хутора тракторист пахал землю, плугом зацепил неразорвавшуюся бомбу. Погиб на месте.
Сохранилась и хатка моих родителей на окраине хутора: с соломенной крышей, маленькими окошками, состоявшая из двух маленьких комнат с русской печкой. Но жить можно было. Остальные хуторяне до 1950-х годов жили в землянках. В начале 1950-х годов хутор начал возрождаться. Жители заново стали строить дома. Небольшие, правда, флигельки из двух комнат с соломенными или камышовыми крышами. Но сколько радости было!
Долго ещё хуторок залечивал свои раны. Он весь был изуродован воронками от взрывов бомб и снарядов. Во дворах люди постарались быстрее закопать воронки и окопы, а вот на улицах и за хутором ещё долго сохранялась память о тяжёлых месяцах Сталинградской битвы.
Насколько маленький хуторок Короли был искалечен войной, можно судить по тому, что несколько десятилетий, вплоть до 1980-х годов, сажая картошку в Королях, мы каждый год выкапывали из земли осколки бомб и снарядов. А сколько их там ещё осталось?! На них даже смотреть было страшно, как представлю, что такой рваный кусок железа мог лишить человека жизни… Один такой осколок я сохранила для наших потомков (на снимке).
Шесть холмиков у насыпи…
После войны рождалось много детей. Я тоже родилась в 1948 году, через три года после окончания войны. Жили тогда все одинаково бедно. Питались не очень разнообразно, только тем, что давало приусадебное хозяйство. Родители всегда были заняты работой, а дети бегали по округе, играли в «войнушку» в окопах, сохранившихся у пруда, прятались в воронках. А ещё, вечно голодные, выискивали, что можно было бы съесть: щавель, ежевику, травки съедобные, тёрн, дикие яблоки, птичьи яйца, грибы. Однажды, бегая по лесопосадкам, мы наткнулись за переездом на шесть холмиков у железнодорожной насыпи. Я спросила маму. И она рассказала мне страшную историю.
Трагедия разыгралась ясным осенним днём 1942 года. Эшелон с добровольцами-сибиряками, направлявшийся в Сталинград, остановился у нас на станции. Арчеда почему-то не принимала. Капитан, сопровождавший эшелон, поехал на лошади в Арчеду, чтобы выяснить причину задержки. Приглашал медсестру, но она отказалась: «Я останусь с ребятами». Солдаты шутили, смеялись, весело пели и плясали под гармошку. Неожиданно налетели немецкие самолёты: четыре, потом ещё пять. Их ясно было видно даже из соседнего хутора Зелёновка. Эшелон быстро вывели с территории станции, за переезд, ближе к Арчеде. Солдаты стали выскакивать из вагонов. Молодые, необстрелянные, впервые услышавшие вой вражеских самолётов, взрывы бомб и свист пуль, они бросились подальше от поезда, в степь. А степь – что скатерть – всё как на ладони. Одна группа самолётов сбрасывала бомбы, другая расстреливала из пулемётов растерявшихся бегущих молоденьких солдат. Долго самолёты кружили над полем и эшелоном, вершили своё кровавое дело. Когда убедились, что живых мишеней больше нет, улетели. Моя бабушка Ксения пасла в этот день коров за хутором и с ужасом наблюдала за происходящим. Она крепко прижимала к груди палку, которая была у неё в руках, чтобы фашисты не подумали, что это ружьё. Коровы с испугу сгрудились вокруг неё. Так и простояли они до конца жуткой расправы. Когда самолёты улетели, бабушка ещё долго боялась сдвинуться с места. До самого вечера никто из жителей хутора не отважился пойти на место гибели солдатиков. Боялись, что самолёты вернутся. Потом начальник станции послал туда железнодорожников, чтобы помочь раненым, похоронить убитых. Из Фролово прислали несколько подвод. Среди приехавших был и десятилетний Иван Клецков (будущий директор Зеленовской вечерней школы). Он рассказывал: то, что они увидели, не приснится и в жутком сне. Там, где были воронки от бомб, кругом валялись части человеческих тел – руки, ноги в сапогах, изуродованные тела. В лесопосадке на деревьях находили обрывки шинелей, куски мяса, внутренности. Всё поле было усеяно трупами. Нашли только несколько тяжелораненых. Отвезли их во Фролово в госпиталь. Но они там все умерли. Одного солдатика баба Варя Навалова ещё до прихода подвод из Фролово на тачке привезла к себе домой. Он прожил только сутки. Всё бредил, звал маму и прижимал к груди маленькую подушечку. Видно, мама в дорогу дала. Там он и умер, дома у бабы Вари. Всех погибших, всё, что осталось от них, собрали и похоронили в шести могилах возле железной дороги. Капитан, когда вернулся из Арчеды и увидел, что стало с его подопечными, горько плакал. Если бы он был с ними, может, и не случилось бы такой беды. Надо было падать на землю сразу возле вагонов, а не бежать в чисто поле. Может, кто и остался бы в живых. Кстати, ни одна бомба в железнодорожный состав не попала. Он остался целёхонек.
Им, вечно молодым, за счастье павшим
Севернее станции были ещё могилы у железнодорожной насыпи. Там похоронены железнодорожники, погибшие на боевом посту во время бомбёжек. Могилы всегда были ухожены. За ними присматривали железнодорожники. Да и мы, дети, набегавшись и наигравшись, обязательно наведывались к ним, обрывали траву, приносили полевые цветы.
В середине 1950-х годов пришло распоряжение свыше: произвести перезахоронение – останки всех погибших в годы Великой Отечественной войны перенести в одну братскую могилу и поставить памятник. Так было по всей стране. В Королях эту работу снова выполнили железнодорожники. Среди них был и мой отец.
При перезахоронении находили гильзы, в которых на маленьких листочках были написаны фамилии погибших, их звания, откуда призывались. Но таких гильз нашли немного, всего 30. Столько фамилий на памятнике. Погибших гораздо больше. Нашли косу медсестры и её санитарную сумку, а фамилии и имени не знаем. Были ли списки добровольцев-сибиряков у сопровождавшего их капитана, неизвестно. Знают ли родственники, где похоронены близкие им люди или считают их без вести пропавшими, тоже не знаем. На могилу приезжали родные только двух солдат.
Над братской могилой рядом с железнодорожным переездом в хуторе Короли возвышается памятник – солдат, скорбящий о погибших боевых товарищах. Так давайте же и мы будем помнить тех, кто всем сердцем желал победы над врагом, но так и не успел осуществить свою мечту. Они погибли в нескольких десятках километров от линии фронта. «Поклонимся. Помянем. Помолчим. Им, вечно молодым, за счастье павшим. Лишь песни соловей поёт в ночи о том, что смерть их краше жизни нашей».
Зоя Сигаева, ветеран труда.
Отправить ответ