Его хоронили трижды – однополчане после боя, родные, жители белорусской деревеньки. А он был жив и по-прежнему бил врага…
В 1943 году бабушка Лена получила похоронку. Уже вторую. Сначала на мужа (он пропал без вести в начале войны), теперь вот на старшего сына — Николая… Двоих их она проводила на фронт. Ждать больше некого… Ещё четверо детей (два сына и две дочери) оставались с ней по малолетству.
…Война уже закончилась. Баба Лена оплакала и мужа, и сына. Вдруг приходит посылка. Обратный адрес — Сахалин. Отправитель — её Коля… Жив? Жив! Потом ещё были посылки. С тушенкой, крупами, сладостями – с тем, что Николай мог отложить из своего солдатского пайка. Как мог, старался помочь, подкормить. А через пару лет и сам вернулся домой: «Мама, я живой!». То-то радости было!
…Стрелковый взвод, усиленный тремя станковыми пулемётами и тремя противотанковыми ружьями, форсировал реку Припять и занял важную стратегическую дорогу у села Блынки. Не успели как следует окопаться, показалась колонна противника. Наши в упор расстреливали опешивших немецких солдат, бронебойщики одну за другой поджигали автомашины с боеприпасами. С ожесточением палил из своего пулемёта и сержант Комарчев. Остатки разгромленной немецкой колонны повернули обратно.
Но через час враг пустил танки и самоходные орудия. Завязался жестокий бой. Наши солдаты до последнего дыхания удерживали занятый рубеж, но силы были не равные. Один за другим замолкали станковые пулеметы на флангах. Всё реже из окопов раздавались автоматные очереди. Сержант Комарчев зарядил в пулемет последнюю ленту, но выстрелить не успел. Рядом разорвался снаряд, и всё потонуло в темноте. Очнулся он в лесу, вокруг люди в гражданской одежде.
После боя жители близлежащего села Блынки хоронили погибших советских солдат. Некоторые оказались живы, и их принесли в партизанский отряд. Среди них и Николай Комарчев. Ранение в голову, контузия, без сознания. Позже на поле боя нашли его комсомольский билет, и Николая занесли в списки погибших, в родной дом пошла похоронка…
Через несколько дней партизаны переправили солдат в госпиталь. После выздоровления Николай вернулся в свою часть. С боями дошёл до Берлина. Потом — на войну с Японией.
…Папа мало рассказывал о войне. Говорил, что больно и горько. Но одна из телепередач «вернула» его в то время.
1983 год. Моя старшая сестра Ольга, просматривая телепрограмму, увидела передачу о местах, где он воевал. И вечером вся наша семья сидела у телевизора. На экране — рассказ о военных действиях на белорусской земле. И на мемориальной плите на братской могиле в деревне Барбаров мы читаем: «Комарчев Н.Ф».
— Значит, я и вправду похоронен, — голос папы еле слышен.
— Надо немедленно написать жителям деревни, что ты живой, — горячилась Ольга.
Вскоре пришло подтверждение из военкомата, что на памятнике действительно значится фамилия отца — Комарчев Н.Ф. , и что после войны останки солдат, погибших у деревни Блынки, были перенесены в братскую могилу в деревне Барбаров. Пришло письмо и от пионеров Барбаровской школы — ребята приглашали Николая Фёдоровича в гости.
Сборы были недолгими. День Победы он праздновал с жителями далёкой белорусской деревни. Побывал на местах бывших боёв, встретился с живыми свидетелями тех событий.
Там, в Белоруссии, папа рассказывал о своих земляках-фроловчанах. Вернувшись домой, — о жителях белорусской деревни, свято хранящих память о тех, кто ценою своей жизни отстоял эту землю.
А на памятнике рядом с фамилией Комарчев появилась надпись «ЖИВ».
Светлана Комарчева.
Отправить ответ