Так с любовью называют на приходе Фроловского храма маленькую шуструю бабушку с добродушным взглядом. Надежда Павловна — ветеран войны, ветеран труда, 47 лет прослужившая в органах внутренних дел…
Родом я из Пятигорска. Но в 1930-м году папу перевели в Грозный, и наша семья переехала туда. Папа вскоре умер, и мы с мамой остались вдвоём. Самой близкой всегда была для нас семья маминой сестры, мы старались держаться вместе. По сей день со мной рядышком моя двоюродная сестра Светлана. Детьми мы любили играть во дворе в «кругового», в «чижика», в лапту. Кукол делали из тряпочек и рисовали им лица. Настоящими сокровищами были осколок блюдца или стёклышко – они превращались в посуду для кукол.
Однажды дядя привёз мне из Москвы велюровое пальто с меховыми рукавчиками и туфельки. «Ох, Надька какая!», — все восхищались. Я чувствовала себя королевой.
Война застала нас с мамой во Львове (туда перевели дядю, и мы тоже переехали). Ночью 22 июня 1941 года мы проснулись от гула самолётов и взрывов бомб. Чёрное небо и грохот… На следующий день дядя прислал за нами двухместную машину («лягушку»), и мы набились туда все: я, мама, бабушка, тётя с двумя маленькими детьми, втиснули сумки с самым необходимым. На вокзале кишел народ. Люди запрыгивали и забирались в вагоны как могли. Разбивали окна и лезли… Падали бомбы, все кричали… В этом ужасе дядя как-то с заднего хода завёл нас в вагон. Эшелон тронулся, и мы поехали… На вокзале осталась сумка с продуктами и с пелёнками для двоюродной сестры-грудничка… Поехали в Горький. Там мы увидели отправлявшегося на фронт ещё одного нашего дядю. Он отпросился ненадолго у начальника, чтобы отвести нас к себе домой, к его жене и детям. Там, в Горьком, я окончила седьмой класс. Летом нас, выпускников, направили на прополку в поле. А потом на военный завод в Дзержинск. Мы, дети, набивали снаряды толом. Все были жёлтые от этого порошка. Осенью я пошла работать в госпиталь, который расположился на базе инженерно-строительного института. Шла битва за Москву, поступало много раненых… Я стирала бинты. Как-то зашёл начальник госпиталя: «Это дитё что здесь делает?». «Я работаю в хирургическом отделении», — отвечаю. Он отругал медсестру. Но я осталась. Потом начальник госпиталя снова меня заметил и вызвал к себе: «Ты ещё здесь? Тебе учиться надо, а не на кровь и раны смотреть». Отправил меня в училище связи. Через полтора года я выпустилась техником-телеграфом и по распределению попала в Пружаны Брестской области. Там я и встретила Победу. Услышала шум, гам, многие думали, что это бандеровцы на нас напали. А это солдаты шумели, салютовали от радости (в городе стояли два полка авиации дальнего следования), повыскакивали на улицу кто в чем был.
Когда вернулась к маме в Горький и пошла становиться на учёт в горком комсомола, меня направили работать в НКВД. С тех пор 47 лет я прослужила в органах в Грозном (была направлена в Чечено-Ингушскую Республику). Дослужилась до майора. Муж мой тоже служил в органах — фронтовик, участник Сталинградской битвы. 42 года я уже вдова.
Самая дорогая награда. Надежда Павловна достаёт из серванта часы с гравировкой: «От министра внутренних дел Российской Федерации».
Во Фролово по распределению после окончания нефтяного института попала моя младшая дочь (старшая тоже нефтяник). Я переехала сюда к детям в 90-е годы, после того как мой начальник в Грозном сказал: «Павловна, уезжай, или я за твою жизнь не отвечаю». Город Фролово мне очень понравился: тихо, люди приветливые и отзывчивые.
Вера в Бога всегда была в моей душе (бабушка Катя была верующим человеком). Но воцерковление произошло здесь, во Фролово. У меня умерла мама, и я зашла в старый храм Рождества Пресвятой Богородицы по поводу отпевания. Там разжигала кадило маленькая аккуратная женщина, внешне очень похожая на мою маму. Оказалось, что и звали её так же — Вера Николаевна. И так я к ней привязалась. Познакомилась с отцом Фёдором (я очень благодарна этому человеку, он так много сделал для города). Стала петь на клиросе. Когда казаки в Ветютневе построили храм, меня стали посылать туда петь на клирос. Я очень полюбила этот хуторской деревянный храм, он стал мне родным.
Паломнические поездки. Практически в каждой из них происходили чудеса. Очень помнится, как приехали однажды осенью в Серафимовичский монастырь. Дорога к реке была прокошена, лежали горы порослей и веток. А мы всегда, приезжая в святые места, стараемся потрудиться, помочь насельникам монастырей. И вот стали убирать эти кучи. Всё вычистили и в 5 вечера отправились домой. Вдруг видим — перед нами с дороги вспорхнула стая белых голубей. И эта стая сопровождала нас аж до Михайловки. Такая благодарность была нам за труд. А однажды зимой поехали в Дивногорье (Воронежская область) и заблудились. Мороз, снег… Что делать? Стали молиться. И вдруг видим — идёт навстречу монах. «Настоятель монастыря сказал, что люди к нам идут и заблудились…». Вот такое чудо. И сегодня есть в монастырях прозорливые люди. В каждом монастыре ощущаешь такую благодать! Особенно люблю Дивеево. Всегда купаюсь в святых источниках. Может, поэтому ещё и такая крепкая на 93-ем году жизни.
Каждый день стараюсь сделать 80 шагов по квартире (как советуют доктора). Живу я на пятом этаже — подняться и спуститься тоже для меня зарядка. Для души у меня много православных книг. Очень люблю читать.
Радуют и вдохновляют меня мои дети, внуки и правнуки. Младшая дочка живёт недалеко — в Котово, навещает, на зиму забирает к себе. Старшая – на Украине. Звонят каждый день. Слава Богу за всё!
Лариса Косьян.
Отправить ответ