Алексей Поляков — из довоенного поколения, хватившего лиха – голод, бомбёжки, разруху… Чтобы внуки, а теперь уже и правнуки, знали, как жили они, как выжили, он взял бумагу и ручку…
— Моё детство прошло в Зеленовском. Жили мы в бараках, которые были построены из разобранных домов раскулаченных. Отец работал на Мишаткиной мельнице, с лошадьми. Где-то там он обнаружил небольшие залежи мучной пыли, и это позволило нам не умереть от голода. Потом перешел в совхоз «Зеленовский» — трактористом в 1-е отделение в хуторе Колешня. Там мы жили до 1936 года. Там родился, а потом умер, мой братишка Коля. В зимнее время у нас в хате была минусовая температура, и младенец выжить в таких условиях не мог. Позднее по этой же причине умер братик Витя. Отец его очень любил, поэтому следующего сына тоже назвал Виктором.
Хутор Колешня был небольшой, с односторонней улицей. Тогда не было бедных и богатых. Управляющие отделениями совхозов жили вместе с нами в бараках. Директор совхоза тоже не имел отдельного дома до 1950 года, да и потом жилье было ведомственным, только на время занятия должности.
Детство закончилось…
Мы проучились до начала 1942 года, так как в здании школы расположилась воинская часть, которая ремонтировала двигатели самолетов.
А 12 апреля 1942 года закончилось моё детство — отца забрали на фронт. Провожал я его один. Пришли на станцию, долго сидели, ждали отправки состава. Помню, съели горшок кислого молока. Отец говорил, что я теперь за старшего, просил беречь мать и братишку Витю. И чтобы я обязательно выучил Виктора. Но вот тронулся товарняк на Сталинград. Мы с отцом обнялись, расцеловались. Расплакались. Он побежал, заскочил в последний вагон. Больше я его не видел.
Домой пришел, мать плачет в голос, корова не кормлена. Поднялся на сарай, надергал кормовой соломы и обнаружил, что соломы очень мало, не хватит до новой травы. Так, у меня, 12-летнего мальчишки, возникла первая взрослая проблема: где взять корм для коровы? Без коровы нам грозила голодная смерть.
Решил поискать в полях прошлогодние растительные остатки. Наткнулся на клочок поля люцерны, начавшей распускать листья. Стал выгонять корову на это поле. Позже подошла ко мне тётя Маша Растеряева: «Лёнька, ты бери с собой Володьку с коровой, а то у нас тоже корма не хватит». И вот я, 12-летний Лёнька, стал ответственным ещё и за 11-летнего Володьку с коровой.
В то время в наших степях было много сусликов, мы с Володькой наловили, шкурки сдали тряпичнику, и он дал нам за них мяч. В него играла вся детвора наших бараков.
Первая бомбёжка
22 июля 1942 года во второй половине дня был первый налёт немецкой авиации на город Фролово. Семнадцать самолётов бомбили станцию и близлежащие здания, магазины. Даже у нас в хуторе было страшно.
Налеты стали частыми. Бомбили Арчеду, чтобы воспрепятствовать продвижению эшелонов на Сталинград.
17-летние Вася Поляков и товарищ его Рогачев погибли в поле во время бомбежки. Они работали штурвальными на комбайнах. В феврале 1943-го весь их 10-й класс ушёл на фронт. Многие не вернулись.
Местная эвакуация
В первый день бомбёжки подогнали совхозные подводы, и семьи из бараков вывезли на культстан 1-го отделения совхоза. Так началась наша жизнь в местной «эвакуации». Хлеб мы получали по списку, по 150 грамм, как иждивенцы, – мать-инвалид и двое малолетних детей. В день выходило 450 грамм.
Вечером пригнали коров. Собралось небольшое стадо, уход за которым был поручен ребятам, в том числе и мне. Разыскивая водопой для стада, обошёл большую местность, наткнулся на скошенное поле ячменя. Поле скосили, а стерню подожгли, но сгорело очень мало. С обгоревших колосьев я намолотил, навеял и натаскал 12 ведер ячменя. С разрешения управляющего отделением на поле взошедшего от падалицы проса набрал ещё 28 вёдер, половину сдал в зернохранилище. Ходил за 6 километров, когда позволяла работа. Мать подсушивала на плите зерно, шелушила. Сделанных запасов нам хватило до 1946 года.
1942/1943 учебного года у нас не было – школу разрушило во время бомбёжки. Поэтому я работал. А 1 сентября 1943 года пошёл в пятый класс. Школа — на центральной усадьбе, ходил за 4 км каждый день.
«Поляков! Отец!»
В феврале 1943 года, после Сталинградской битвы отец, находясь в Логу, сообщил, что будет проезжать через родную станцию Арчеда. Радости нашей не было предела. Всем миром собирали съестное — у кого что было: молоко, яйца, хлеб. Решали, кому идти. Мать передвигалась с костылем, да и маленького Витю оставить не на кого. На станцию отправили главу семьи, то есть меня.
Точную дату прибытия эшелона не знали. Они шли через станцию непрерывным потоком. Было очень холодно. Три дня я ждал на перроне и в здании промерзшего вокзала. Подбегая к каждому эшелону, кричал: «Поляков! Отец!». А на третий день подошли ко мне военные и говорят: «Иди, мальчик, домой, не жди, не будет больше эшелонов, приказ пришел». Забрали корзинку с едой, зачем, мол, её обратно домой тащить. Побежал я домой, да только отбежал совсем недалеко – состав идёт. На первой платформе трактор. А вечером соседка пришла и говорит, что в этом эшелоне отец Илларион и проехал. И кричал ей с платформы: «Кума, где наши? Скажи им что…». И пронесся эшелон дальше.
«Милый вы наш детский сад»
Для покоса травы был собран агрегат из 4-х лобогреек, косилок без полков и 3-х тракторных граблей. Всё это таскал колесный трактор СТЗ. Бригада наша по уборке сена состояла из 9-ти человек: пять пацанов по 14 лет, две девочки по 16 лет, одна 17 лет — помощница трактористки, и трактористка Маша Горелова 18-ти лет, которую мы звали «матерью». Если мы начинали излишне баловаться, она могла и по шее съездить по-матерински. Бригадиром был Секачев Тимофей Николаевич (у него была бронь).
Поварихи отделения называли нас «милый вы наш детский сад».
Скашивали мы сначала поле люцерны, потом поле разнотравья. За эту работу нам давали по возу сена. После сенокоса начиналась уборка зерновых, и мы отвозили зерно от комбайнов. Потом я работал на прицепе на бороновании паров, подвозил воду в бочке к тракторам, словом, там, где только мог быть полезен.
Домой
Настал 1945 год. Кончилась война, уцелевшие пришли домой. Отец не вернулся. Не вернулся двоюродный брат Коля. Брат отца Фёдор Фёдорович Поляков был в плену, после освобождения, как репатриированный, работал в Баку на нефтепромысле ещё несколько лет. Домой вернуться помог случай: на установке из строя вышел важный дизель, который не удавалось починить, и Федор Федорович предложил устранить неисправность в обмен на возможность взять расчет и уехать. Начальство согласилось, не очень веря, что у него получится. А когда дизель после ремонта заработал, Федора Федоровича отпустили домой.
Принципиальность
1-го сентября 1945 года я пошел в 7-й класс. Учился успешно и все бы хорошо, если бы не моя принципиальность. В класс пришёл директор с некой девушкой, которая молча разложила перед каждым листы бумаги и стала диктовать текст заявления о вступлении в комсомол. Я сказал, что в комсомол принимать нужно не всех подряд, а самых того достойных, это резерв партии и т.д. Меня поддержал весь класс. Класс расформировали. Кому уже исполнилось 16 лет, забрали в ФЗО (фабрично-заводское обучение), мне пришлось бросить школу. Мать затаскали в политотдел. Если бы не малолетний (15 лет) возраст, грозила бы мне 58 статья и неминуемая ссылка.
Электричество для Сталинграда
Я поступил в ремесленное училище в г. Сталинграде. На второй год обучения только один день в неделю была теория, остальные дни мы работали уже на предприятиях. Я – на СТАЛГРЭС, единственной электростанции на весь разрушенный Сталинград. Был случай, из строя вышел 4-й генератор, была повреждена обмотка. Монтёры в возрасте, крупные, а я маленький, худенький и слесарному делу обучен. Полез. Подбирая молотки и кувалды, выбил внутри генератора клинья. Восстановили и генератор, и электроснабжение всего Сталинграда.
Зарплата
В июле 1948 года нас выпустили из ремесленного училища со штампами в паспортах, что мы были мобилизованы в РУ и обязаны отработать 4 года по распределению. Если кто отказывался, его арестовывали и водили, как заключенного, 6 месяцев на неквалифицированные работы. Потом возвращали на место распределения.
Меня распределили на ТЭЦ СТЗ. Заработная плата была 650 рублей в месяц. Из них 26% вычетов (подоходный налог, бездетность, профсоюзный взнос, комсомол, заем на восстановление и развитие народного хозяйства СССР). Ещё 100 рублей я ежемесячно отсылал матери с братишкой. Они за погибшего мужа и отца получали всего 110 рублей в месяц. Мне оставалось 380 рублей. Хлеб стоил 3,6 руб. кг, помидоры 2,5 руб. кг, масло сливочное 27 руб. кг, маргарин и маргагуселин по 13 руб. кг. Так что 28 дней в месяц я жил впроголодь, а два дня (перед получкой и авансом) устраивал разгрузочные дни, то есть не ел совсем.
Искали нефть и газ
В мае 1950 года вернулся во Фролово, устроился на работу в геофизическую партию. В это время шла бурная разведка нефти и газа в Сталинградской области. В основном ездили на территории нынешних Жирновского и Котовского районов. Лаборатория размещалась на автомобиле ГАЗ-А4 (полуторка), а подъемник на базе ЗИС-5, и если застревали, мы толкали эти машины до изнеможения до ближайшего хутора. Там размещались на ночлег. Не было ни одного случая, чтобы нам отказали в приюте.
Мы в машине возили зимнюю верхнюю одежду, расстилали ее на пол и спали. Только пять лет, как окончилась война, в группе все, кроме меня, прошли фронтовыми дорогами, и ночевать на полу в натопленной хате для них считалось комфортом. Переждав непогоду, продолжали путь на буровую…
Отправить ответ