10 марта исполняется 90 лет со дня рождения фроловского писателя Анатолия Евтушенко
В мартовском календаре сразу два повода вспомнить нашего известного земляка – Анатолия Евтушенко. Писатель родился 10 марта 1929 года, а 12 марта 2000 года покинул этот мир. Современники о его творчестве говорят: «Это была величина, достичь которой никому из фроловчан ещё не удалось».
Дом с мезонином
«Построил писатель домишко совсем не как у здешних людей – окна широкие, кровли высокие, наподобие храма, и стал в нём жить-быть да сочинять всякие свои сочинения… Больше всего любил он сад, взлелеянный им вокруг домишки, пчелиный гул над цветами, живой огонь в камине, зелёное вино, бродившее в подвале, своё затворничество и отсутствие гнёта власти над его мыслями…» Это строки из последней книги Анатолия Евтушенко «Дон мой дом», которая вышла, когда писатель был уже тяжело болен.
О доме, как и о его хозяине, до сих пор ходят легенды. Ни для кого не секрет, что из-за сложных отношений с семьёй Евтушенко хотел «отписать» его государству. Но умные люди отговорили, и наследство досталось внуку – Анатолию Евтушенко-младшему.
Мне довелось однажды побывать в этом знаменитом евтушенковском доме с мезонином. Это было вскоре после смерти писателя. Члены творческого центра «Вдохновение» Г.А. Козлова и Н. И. Тамаренко собирали материал для будущего музея творчества г. Фролово и меня, начинающего журналиста, взяли с собой. Дом, действительно, производил впечатление, был похож на барский: просторная застеклённая веранда, гостевой зал с камином, рабочий кабинет, большая библиотека…
Жизнь – театр
– Он и сам выглядел как барин, умел себя подать, – вспоминает Нина Ивановна Тамаренко, много лет проработавшая в читальном зале, куда частенько захаживал писатель. Вместе с ней и нынешним руководителем центра «Вдохновение» Ларисой Яндемеровой мы беседуем в офисе «вдохновенцев», где хранятся личные вещи писателя: потрепанные записные книжки, перекидной календарь, очки с одной дужкой, старенький советский радиоприёмник, визитница в виде ёжика (подарок Маргариты Агашиной, который она вручила со словами: «Не будь таким колючим!»), несколько кепок и галстуков. Этакий мини-музей.
– Анатолий Григорьевич всегда элегантно одевался, – продолжает Нина Ивановна, видя, что я рассматриваю предметы личного гардероба. – Лишь однажды прибежал в рабочей блузе, справочник по строительству ему срочно понадобился (он тогда дом строил). Потом через несколько дней приходит в привычном деловом костюме, я ему говорю: «А рабочая одежда вам больше идёт». Он засмеялся.
Как признают современники, Евтушенко невольно производил на окружающих впечатление – сказывалось увлечение в молодости драмтеатром. Он умел поддержать разговор на любую тему, мог часами рассказывать смешные истории. Был радушным хозяином.
В марте 1989 года на 60-летний юбилей в его дом съехалась группа волгоградских литераторов. Вот что потом вспоминала в книге о писателях Волгоградской области поэтесса Татьяна Брыксина: «Сидя в зале, мы любовались виновником торжества – крупным, улыбчивым, уверенным в себе человеком, который и с Евгением Халдеем дружил, и с Константином Симоновым встречался накоротке, и с Ильёй Эренбургом был знаком, и со знаменитым авиаконструктором Туполевым, композитора Пономаренко называл Гришей, а громкого своего однофамильца – просто Женей…»
Нам умников не надо!
Но отношение к Евтушенко было зачастую полярным – от обожания до ненависти.
«Он был непростым человеком, прямым, в чём-то упёртым, но понятным в главной своей сути, – продолжает Татьяна Брыксина. – Зайдёт, бывало, в кабинет ответственного секретаря, разбросает по столу плащ, кепку, содержимое потрёпанного портфеля, то стихи начнёт читать, то отрывки из каких-то писем и документов, стул под ним качается, скрипит, голос громкий, тон категоричный, а в глазах нет-нет да и промелькнёт тоска, опустошение, боль одиночества. При том что говорилось им о жизни, о судьбе, о творческих успехах, горькие сполохи в глазах казались минутной случайностью. А боль-то жила в душе! Куда её спрячешь? Иногда впрямую жаловался, что многие во Фролово его недолюбливают, считают богатеем, завидуют дому…»
Недолюбливали Евтушенко и за резкость, прямоту. В сборнике былей и небылиц «Дон мой дом» он описывает случай, как «порвал отношения с лучшей частью человечества – с педагогами города».
Пришёл на встречу с учителями литературы и увидел собственный портрет в половину стены, а рядом подпись – «Певец родного края». Разозлился страшно: «За что повесили?» … «Выговорил устроителям встречи всякую чепуху, всех сконфузил и ушёл от самого себя… Позже узнал, что был аудиторией не понят и осуждён».
Сам писатель не раз признавался, что у него «дурной характер» и «ложное самолюбие». Его часто заносило – на партийных собраниях, сессиях горсовета, пленумах писателей он мог крикнуть: «Да пошли вы все! Вместе с умом, честью и совестью нашей эпохи!». Там, где принято кивать только в знак согласия по вертикали, он мог кивнуть по горизонтали. Его называли еретиком, экстремистом, «чеканутым», использовали любой повод, чтобы поставить на место («Нам умников не надо!» — говорил ему один из высоких начальников). Он понимал, что подобно Дон Кихоту, сражается с ветряными мельницами. Но ломать себя не хотел: «Я никогда не унимался, даже если мне угрожала толпа. Никогда не был расчётливым в поединках, а потому был не однажды бит».
Учил думать
Во Фролово Анатолий Евтушенко с семьёй переехал в конце 60-х годов. Ему, тогдашнему ответственному секретарю урюпинской районки, в обкоме предложили должность редактора фроловской газеты «Вперёд». Издание он возглавлял более 15 лет. Люди, которые работали с ним рядом, помнят его неуёмную энергию, стремление сделать газету интересной и полезной простым читателям.
– Наисветлейшая голова, – вспоминает ветеран редакции Галина Попова. – Тираж при нём вырос с 6 тысяч до 14 тысяч экземпляров. Благодаря рекламе, которая впервые появилась именно при Евтушенко, «Вперёд» стала первой в России рентабельной районной газетой. Нас, журналистов, учил думать. Сам обладал глубоким знанием жизни. С планёрок мы уходили с исписанными блокнотами, тем хватало на месяц вперёд. Если я чего-то и достигла в журналистике, то благодаря Анатолию Григорьевичу.
Журналистике Евтушенко отдал всю жизнь, печатался во многих центральных газетах. Он и в литературу, как сам выражался, «влетел на крыльях «Пионерской правды». Популярнейшая детская газета в 1970 году опубликовала его повесть «Жил в станице мальчишка». Провинциальный сочинитель вмиг получил всесоюзную славу. Потом выйдут другие приключенческие повести – «Тайна змеиной пещеры» и «Рыцари исчезнувшего острова».
Самые значимые книги – «Миражи», «Смута», «Поклон домашнему вину», «Дон мой дом» – писатель издавал, будучи уже на пенсии. О них судят по-разному. Сочинения такие же «неформатные», как и сам автор. «В ваших книгах нет тайны», – сказала как-то писателю одна школьница. Тайны в них, действительно, нет. Но есть россыпь житейской мудрости, глубоких размышлений вперемешку с лирикой, юмором и тончайшей самоиронией.
Главная тема произведений Евтушенко – это тема России, ставшей для него, украинца по национальности, второй родиной (в послевоенные голодные годы отец писателя перевёз семью из Днепропетровской области в богатую картофелем Тульскую область). Здесь, в России, он состоялся как личность. Окончил филфак Саратовского университета. Работал в театрах. «Низко кланяюсь тебе, Россия, твоему величию и радушию ко всем сирым, пришлым», – признавался позже в книге «Смута».
Дефицит искренности
Документальная книга-исповедь «Смута» – произведение своего рода уникальное. Она появилась на изломе эпох – в «лихие» 90-е — и пронизана тем качеством, которое Евтушенко ценил больше всего: «Среди всех дефицитов нынешнего времени считаю самым невосполнимым дефицит искренности… Наша тотально коллективизированная нравственность принесла нам громадный урон. Всеобщая несвобода духа родила уродливую карлицу, имя которой – ложь. Извести «уродицу» способна только подлинная раскрепощённость нации, народа, зреющая в смутном брожении наших умов».
Автор осмысливает духовное и нравственное состояние общества и приходит к выводу, что народ позволил самозванцам завести себя по витку исторической спирали в смутные времена. «Долгие годы, полагая, что идём вперёд, мы шли на самом деле в обратном направлении. Но узнали об этом, только разглядев остальной мир в щель железного занавеса… Дорога в коммунистический рай мостилась злыми деяниями, мы укладывали рельсы, ведущие в выдуманную жизнь, не на шпалы, а на ребра шедших впереди… Пошли за шерстью, а возвратились стрижеными».
Местоимение «МЫ», мне кажется, звучит не случайно. Евтушенко был членом партии, редактировал партийную газету. Он не просто срывает маски. В «Смуте», как ни в какой другой книге, остро звучит тема покаяния: «Это мы, Господи. Взгляни на нас и не отворачивайся… Даже Тебе, Всеведущему, никогда не узнать, сколько невинной крови на наших красных лапах…».
А вот какая запись появляется в его блокноте 5 мая 1990 года, в День советской печати: «Праздник, не трогающий, не осветляющий душу. Всё, что было нами выдумано под знамёнами партократной прессы, непригодно к духовному употреблению. Осадок в памяти такой, словно я принадлежал к масонской ложе или мафии, жил по их тайным уложениям, и теперь, как ни пытаюсь, не могу соскрести с себя клеймения. Не сомневаюсь, что идущие за нами будут изучать по нашим газетам наши мозги и неизбежно придут к выводу, что по односложности мышления мы тяготели более к приматам, чем к хомо сапиенс».
«Горькое вино прозы» – так писатель образно называл свои последние книги. Но в них не только боль, но и свет. «Как прекрасно соткан мир!» – не перестаёт удивляться, описывая самые сокровенные уголки нашей донской природы в книге «Дон мой дом». Выгоревшее под августовским солнцем небо, поникшие от полуденного зноя травы, утренние росы и зачатки осенних туманов… Именно природа давала ему, крестьянскому сыну, силы, веру, оптимизм. И как лейтмотив: «Ничего, заживём!»
Не ангел и не бес
В литературном наследии Евтушенко осталось немало фривольно-эротических этюдов, читая которые, понимаешь: писатель не был образцом морали, женщин любил, и они отвечали ему взаимностью. Он и сам признавался: «В своих наклонностях я бесконечно грешен».
Шутливое «завещание внукам» он оставил в самой, пожалуй, популярной среди фроловчан книге – «Поклон домашнему вину»:
Пусть чашу полную поднимут внуки до небес
И скажут: «Дед наш был не ангел и не бес!
Он больше, чем себя, любил зелёное вино
И завещал, чтоб не кончалось и у нас оно!»
В этом «сказании о любовном напитке» – отношение автора и к жизни, и к женщинам, и, конечно же, к вину, которое он умел отменно готовить, считал целебным напитком и учил нас культуре пития: не напиться, как это часто бывает, а наслаждаться самим процессом, смакуя. Но больше даже эта книга не о вине, а о любви, радости пребывания в этом мире. Она проповедует жизнестойкость, заряжает позитивом.
…«У меня сложилось впечатление, что семейная жизнь у него рассыпалась по причинам типично мужским, – цитирую снова Татьяну Брыксину. – Судить об этом не берусь. Однако женской лаской он не был обделён, да и не скрывал горячего влечения к слабому полу… Неповторимый, как все люди на земле, он не был безгрешным праведником, не совершил, надеюсь, и смертного греха из тех, что лежат за гранью допустимого в понятии всех нас, мятущихся грешников, простых обывателей жизни. Если где и словчил, слукавил, то кто хоть единожды не ступал на эту скользкую дорожку? Зато и щедрым бывал, и покаянным, и милосердным…»
Что тут добавить? Разве только слова самого писателя: «Всем вытвореньям человека один Бог судья».
Лидия Ларионова.
Статья опубликована в газете «ВПЕРЕД» №34-35 от 15 марта 2014 года.
Цитаты из книг А. Евтушенко
- Возродив веру, возродится душой человек, возродится матушка Россия.
- Коли в стакане пусто – не бедкуй. Бедкуй, ежели в душе, как в стакане.
- Человек весь в себе – наружна только его видимость.
- Слава Богу, в житейском обиходе выходов всё же больше, чем входов.
- Чем устойчивее разум, тем несчастнее его обладатель. Глупость так мило упрощает жизнь.
- Мы заняты брюхом. Нам не до размышлений на высокие темы.
- Стеклянную дверь лбом не открывают.
- Время, как ненасытная ржа, съедает и жизнь, и людей, и любовь.
- Вся наша жизнь из пустого и полного соцветия.
- В поединке чести с негодяйством всегда страдает честь. Добро торжествует лишь в сказках.
- Кто плачет, кто к счастью скачет. Такова неуправляемая, несанкционированная жизнь.
- Верьте людям – это признак доброты и порядочности.
- Спор – лучшее средство для произрастания мысли.
- Радость так же скоротечна, как и счастье. Более надёжно и постоянно их ожидание.
- Никогда ни один коллектив ничего путного не придумал. Всё сущее придумано индивидуумами. Трое только и придумали – на троих.
- Сознание греховности и самоумаление есть духовная высота вашего совершенства.
- Хорошо, что объединились пролетарии далеко не всех стран. Иначе где бы покупали еду?
- Мы – дети Бога. В душе каждого из нас – Храм с молчащим или звенящим Благовестом. Всколыхните и услышьте себя на радость людям.